Если хочешь - живи

- Крепись, нужно быть сильной! 

- Кому нужно?

- Тебе.

- Мне? Мне - не нужно. Мне больно. Я не хочу быть сильной. От этого мне только больней... Когда так больно, где мне крепиться? К чему? Чем? Как? Почему в такие трудные моменты все рекомендуют невозможное и никакой инструкции к использованию? Почему все так любят советовать невозможное, когда нужно совсем другое? Как будто защищают себя в этот момент, отгораживаются…. Эта фраза, ненавижу её, и лицемерие, которое прячется за ней в каждом произносящем. Никто не сильный, никто не слабый. Плачь, если хочешь, вой, если больно. Кому нужна твоя сила, которой ты подавишь всё живое, рвущееся из тебя наружу во твоё же спасение?! Потому что разорвёт изнутри, если ты будешь тем "сильным", каким должен или каким кто-то хочет, чтобы ты был. Потому что... Потому что никто на самом деле не знает, что тебе посоветовать. Да лучше ничего, чем все эти идиотские "Крепись!", "Будь сильной!" "Держись!" и прочая добивающая ересь!

- Даш, ну, успокойся, ну пожалуйста, не накручивай ты себя ещё больше!

- Вот! Видишь? "Успокойся!" Ты кому сейчас помогаешь? Мне? Нет. Себе! Тебе не комфортно со мной такой, а мне не комфортно в этой боли! Мне не помогает, понимаешь?! Тебе хоть раз помогли эти жуткие противоестественные советы?

- Даш...

- Помогли?

- Ну... Не очень... 

- И мне не помогает!

- Я очень хочу тебе помочь, но не знаю, как. Понимаешь? Ну как мне тебе помочь?!

- Я не знаю...

Даша, изможденная и разбитая, облокотилась о холодную стену, не в силах больше быть разумной, прежней, привычной для всех Дашей. Её жгла и раздирала не столько накатывающая боль, сколько вспыхнувшая внезапно и подло в каких-то неведомых глубинах её, казалось теперь, огромного тела, обида. На весь мир, на всех. Казалось, все они соучастники, все, не понятно конкретно кто, но все они виноваты в этом. Они предали её, это все из-за них, изо всех, ей теперь так плохо. И все, в один момент бросили её. И хотелось всем им напхать, наорать на них на всех. Во всё горло. Всё им высказать... 

Но высказывать было нечего. Весь этот пунктирный хаос просто методично разрывал её изнутри, стенка за стенкой, сосудик за сосудиком, клеточка за клеточкой. Она не знала этот новый мир, и не знала, как в нём жить и что ей с ним делать. Вся её красочная реальность, бескрайний, нескончаемых размеров, устремлений, ожиданий, цветных картинок и бесконечных жизненно важных и совершенно ненужных мелочей мир, только что, буквально вчера, в какое-то зловещее одночасье, рухнул. Не было больше её привычной жизни, не было её, не было ничего, за что она могла бы ухватиться, что бы могло подать хоть малую надежду, знак, намёк.

Хлопова встала и вышла на кухню. Хло была не лучшим другом Даши, но единственным, кто мог понимать, что происходит у неё под кожей и как устроены нервные волокна её эмоций. Хло была не столько сердечной, сколько понимающей, а главное, - она умела не показывать свои переживания, говорить, что думает, даже если слушать это было до захлёбывания в горле неприятно, но - честно.

Но сегодня не было даже привычной Хло. И это обстоятельство разваливало последние иллюзорные надежды Даши на временность происходящего.

Хло вернулась с крепко заваренным чаем, лошадиной дозой "Корвалола" и стаканом воды. Молча, с безапелляционным видом, она протянула Даше "Корвалол", от одного запаха которого Дашу выворачивало наизнанку. Но совершенно обессиленная, она была не в состоянии противиться и залпом заглотнула всё содержимое.

Тело обмякло довольно скоро. Мысли стали медленней и не такие агрессивные. Уже никому ничего не хотелось высказывать. И даже как-то предательски стало понятно, что винить, кроме себя, больше некого. Даша всегда это знала, но подспудно всегда приятней думать, что есть кто-то, кто больше ответственен за твою жизнь, чем ты сам, за твои собственные решения, чаще диктуемые страхами и иллюзиями, чем очевидной реальностью. И так хочется потом найти этого "кого-то", из-под земли его выкопать и надавать ему тумаков за твою не сложившуюся жизнь, за сорванные ожидания, и за то, что этот "кто-то" так нас недоглядел. И обязательно сделать его виноватым во всех наших "тринесчастьях". А потом ждать, как он глубинно раскается и будет всю жизнь, как раб на галерах, отрабатывать свою непростительную безответственность за твою нереализованную жизнь. И страшно негодовать, что он ещё осмеливается противиться твоим справедливым обвинениям, нагло и бессовестно защищаясь.

- Даш... 

Хло прервала уже почти полусонный поток жестокого и саркастичного осознания реальности. Ничего нового, просто хорошо и глубоко утрамбованное знание, не санкционировано выпячивающее теперь себя в Дашиной голове. Безжалостно. Почти несправедливо.

- Хло, пожалуйста, не говори ничего. И так тошно. Не надо советов и рекомендаций. 

- Даш... 

- Посиди просто со мной. Может, я захочу поныть, пожалеть себя, пожалуйста, не надо мне сейчас всей этой правды о мире.

- Ты знаешь, я не люблю соплей и всей этой жалости. 

- Да, я тоже. Но мне... Мне так жалко себя. - Опять заревела Даша, захлебываясь в этой предательски безобразной, детской обиде на весь мир. - Что не так со мной?! Почему я?!..

- Потому что ты... - Хло оборвалась на полуслове. 

- Что я?!  Что?... - Даша чувствовала, как силы покидают её, и её оскорблённое возмущение не имеет необходимой для силы для отпора.

- Я пойду приготовлю что-то поесть, - сказала, неожиданно сменив тему, Хло и быстро вышла на кухню. 

- Я не хочу есть! И не буду! - почти с детской дерзостью, какой-то смазанной обидой крикнула ей вдогонку Даша.

В дверях комнаты вдруг снова появилась Хло. С таким выражением лица, как будто она уже достоверно знает, чем всё закончится. На её лице блуждала загадочная улыбка.

- Ты такая выносливая зараза, что даже не надейся подохнуть с голоду. - Резко ответила Хло. Теперь это была та самая Хло, которую Даша знала последние 15 лет. Та самая Хло, которая перечитала не одну драматическую страницу своей жизни, и при этом находила в себе силы перелистнуть её и "читать" дальше. 

Даша улыбнулась, неожиданно для себя, и в эти несколько секунд ей стало легче. Потому что это была одна из маленьких крупиц необратимо исчезнувшей прошлой жизни. 

- Да, рак убьёт меня скорей... он уже начал, - тихо и как-то отрешённо ответила Даша. Отшутиться в ответ, как это было всегда, не получилось. 

Голова Хло снова появилась в проёме. Видно было, что Хло окончательно взяла себя в руки. 

- Не успеет. Твоя мрачная депрессия всех опередит. Если ты не прекратишь все эти свои стенания, убивания и в никуда завывания.

- Тебе совсем меня не жалко! Меня может уже не быть через... 

- Но сейчас ты есть! - Резко, на повышенном тоне перебила её Хло. - И это дорогого стоит! И да, - мне очень жалко тебя и себя мне тоже очень будет жалко, если я тебя потеряю! Поняла?! Так что, вот что, - ты берёшь себя в руки и делаешь всё, что от тебя зависит! А потом... когда всё будет позади, - Хло перешла на тихий, но уверенный тон, - Мы с тобой сядем и проревём всю ночь, вспоминая, как едва не опустили руки и не умерли раньше срока от всего этого кошмара.... Обещаю тебе... 

Хло подошла и села рядом напротив. Она положила руки на Дашины колени и так же тихо, глядя в глаза, произнесла:

- Прости... Не надо крепиться и быть сильной. Ты права, это всё чепуха, которую люди придумали для своего комфорта... Пожалуйста, просто сделай всё от себя зависящее. Всё, что можешь. 

Даша смотрела на неё, и в её голове шёл немой диалог с Хло. Она пыталась то отгородиться, то оспорить, но сил отвечать совсем не было. Но было такое чувство, что Хло способна читать её немые ответы в заплаканных, потухших глазах.

- Даш... "Все, что от тебя зависит" легко определить одним вопросом: "Всё ли я сделала, что было в моих силах?" И ответом должно быть однозначное "Да". Во всех остальных случаях, ответах и чувствах - ты не всё сделала. И если завтра утром ты начнёшь умирать, задай себе этот вопрос. И только потом можешь предъявить все свои вопросы и претензии Богу. Но не в другой последовательности. Понимаешь?

Даша понимала, что Хло жестоко права. Она, не моргая, смотрела ей в глаза, уже дважды задав себе этот вопрос и получив своё предательское "нет". Конечно, хочется, чтобы пришёл кто-то и всё разрулил, пока ты тут во всех этих соплях и слезах утопаешь в своей жалости. Но этот "кто-то" никогда не приходит, когда его так ждёшь. Потому что... он, в принципе, никогда не приходит, - не может прийти тот, кого в природе не существует. А тот, кто должен что-то разруливать в своей жизни, сейчас сидит и горько, самозабвенно рыдает над ней, над этой внезапно так хреново разложившейся жизнью.

- Понимаю... - едва слышно ответила Дарья. И в этот момент в совершенной темени её потухшей со вчера жизни забрезжил робкий огонёк надежды. И тут же погас. Надеяться стало страшно. А вдруг... опять не получится. Только цена этому будет её молодая жизнь. И на Дашу внезапной волной накатили слёзы, такие проливные, как давно в детстве, когда она потеряла куртку и боялась возвращаться домой, уверенная что её убьют или не пустят на порог и отправят, не понятно куда и где, её искать. И тогда тоже весь свет померк. А оказалось, что вовсе и не конец света тогда был. А самый настоящий конец света вот сейчас...

- Даш, - Хло поднялась и протянула Даше руки, чтобы её поднять, наконец, с пола и отлепить от этой оплаканной стены. - Послушай меня, ни у кого жизнь не хуже и не лучше, каждый отгребает и лопатит что-то своё. Но так мы устроены, что ценим жизнь и её драгоценное время только когда вдруг обнаруживаем, что можем её потерять или, что ещё хуже, почти потеряли. Но даже в этот момент, вместо того, чтобы что-то, наконец-то, попробовать изменить и прожить отведенное время достойно и осознанно, мы берём и окончательно забрасываем её, как назойливый хлам в дальний угол чулана. А то и вовсе взваливаем её на кого-то и потом ещё счёт прилагаем. 

Дашу клонило в сон. Лошадиная доза "Корвалола" и бессонная ночь накануне сделала своё дело. Хло уложила её в постель, укутав, как дитя. Поправила волосы и тихо, почти шёпотом произнесла:

- Отдохни, моя дорогая, мой сильный, чудесный человечек. 

Даша улыбнулась, слышать от железной Хло такие тёплые слова было очень непривычно и даже немного несуразно. Но в этот момент Даша почувствовала, как чувство искренней, душевной благодарности заполнило всё пространство под махровым уютным пледом, а потом просочилось наружу и заполнило всю комнату, весь дом, и когда оно уже вышло за пределы дома, Даша высунула руку из-под пледа, взяла руку Хло и положила её тёплую ладонь себе под щёку. В детстве она всё время так делала с маминой рукой, когда ей было страшно и она не могла уснуть.

- Хло, побудь со мной.

- Я с тобой.

- Скажи мне ещё что-нибудь, - Даша не хотела засыпать в тишине. 

- Поспи. Я тебе ещё много чего неприятного успею наговорить. Не переживай. 

Хло многие не любили за её особенность, или даже завидную способность, - говорить, что думает. Это многих отталкивало в ней. Прямота давно утратила ценность в нашем современном мире процветающего лукавства и многоликой лжи. И вскоре у многих представителей человечества способность говорить, как есть, за ненадобностью атрофировалась. А Хло родилась изначально с этим "изъяном" и всех частенько травмировала этой встроенной опцией. 

- Спасибо тебе, Хло...

- Даш, то, что случилось, - это не хорошо, и не плохо. Это просто случилось. И важно не то, каких результатов ты достигнешь или каких не достигнешь. Важно то, как ты через это пройдёшь. Мы слишком много соревнуемся с другими, забывая о главном. Но здесь не олимпийские игры и даже не подготовка к ним. Здесь - просто жизнь. И в ней нет проигравших и победивших. Просто есть люди, готовые что-то менять сами, и люди, готовые вечно и бесцеремонно ожидать этих перемен от других. Все прочая происходящая пантомима - результат жизни тех и других. 

Даша проснулась почти через сутки с щемящим чувством, будто она никогда раньше не просыпалась, что всю свою сознательную жизнь она проспала. Активно, продуктивно по современным меркам, но - проспала. С того самого момента, когда ещё юной, но уже сознательной девушкой, она не нашла в себе силы, в противовес настоятельному влиянию своих родителей не вмешиваться, сказать правду о человеке, которого публично опозорили перед всей школой за то, чего он не делал, а юного подлеца вознаградили. Этот первый опыт торгов со своей совестью положил начало освоению навыков прогибания под чьи-то интересы и нужды, размыв границы между своей и чьей-то жизнью, почему-то всегда более значимой.

И этим усердным и кропотливым постановщиком пьесы её жизни - была она сама.

А потом был вуз, в который "нужно" было поступать, потому что твоя любовь рисовать, лепить, мастерить и нищего не прокормит. Молодые люди должны были быть перспективными, хотя первая любовь - всем назло и, вопреки, навсегда. А замужество всё равно - на "хорошем парне", обязательно дети, хотя сама ещё ребёнок внутри, но "надо" сейчас, "потом будет поздно". Работа, время, друзья, собачка, ремонт, интерьер, машина, гардероб, "пати" с заданными разговорами и формами "приличия", лесть на перспективу, ложь для сохранения никому не нужных отношений, продукты из рекламы, телефон-флагман, планшет новый, хотя старым ещё не скоро орехи колоть, - всё во имя соответствия и ты уже уверен, что это тебе самому жизненно нужно. И вот, уже не замечаешь, как ежедневно и привычно... предаёшь себя.

Щёлкнул затвор двери, пришла Хло. Вставать из-под тёплого пледа всё равно не хотелось, привычно хотелось спрятаться. 

- Не буду спрашивать, как ты, предлагаю сразу кофе со свежими булочками с корицей. 

И Хло, не дожидаясь ответа и не замечая суточное "лежбище морских котиков" в Дашиной спальне, уже уверенно заправляла кофейник свежесмолотым кофе. Удивительно волшебное свойство кофе - возвращать тебя хоть на доли битых секунд, хоть на один глоток, но - к жизни. Даша, шаркая тапками, взъерошенная и помятая, вплыла на кухню, заполненную предательски жизнеутверждающими ароматами. Грузно водрузилась на барном стуле. Отрешённо оперевшись подбородком на обе ладони, она наблюдала, как появляется её первый завтрак в неизвестной, незнакомой, новой жизни.

- Я - паршиво, - ответила безучастно Даша на незаданный вопрос. Хло понимающе кивнула. - Знаешь, я кое-что поняла... Многие сейчас говорят, что рак - от накопленных обид. А я думаю... все наши болезни и недуги, и даже эти самые обиды, - от предательства себя. Мелкого, постоянного, в мелочах, в отношениях, в толпе, на работе...

Хло повернулась и они молча смотрели в глаза друг другу. Слова были лишними. Что-то очень важное произошло сейчас, в этот негласный момент. И вдруг возмущенно шипящий кофе вырвал их из этого немого путешествия в вечность, в никем неопределённое будущее.

Времени оставалось немного. Но кое-что она успела. Выжить.

Автор: © Татьяна Варуха

Иллюстрации: © Алекс Черри (Alex Cherry)