Ссора

Хлопнувшая с силой дверь разорвала сжатый воздух маленького помещения, в которое превратилась в этот момент их просторная квартира, придавив к стене изможденное тело, пройдя раскатной волной через все клетки и ткани, через взъерошенные мысли и рассыпавшиеся мелким бисером, воспаленные до жжения, эмоции.

Мир раскололся в одно мгновение. На "до" и "после", по ту сторону двери и по эту, на "его" и "ее" мир, образовав непреодолимую бездонную, поросшую внизу густым, непроходимым лесом, пропасть.

С каждым следующим разом казалось, что она становится больше и глубже, и однажды с одного ее края уже не будет виден другой, и ни одно живое и сущее, ни один звук, ни одна мысль уже не сможет преодолеть это расстояние. И это удушливое ощущение того, что однажды они не смогут дотянуться до друг друга, не смогут прорваться к друг другу, и эта бездонная пропасть поглотит их, мелких горделивых букашек...
Который раз...

- Ну почему?!... - сдавливая свой стон, взмолилась она кому-то, где-то высоко, но обязательно все видящего и слышащего.

Ссора... Маленькое слово большой личной катастрофы. У него нет двоечтения, нет двусмысленности. Маленькое слово с тяжелым, тучным характером. Колючее своей однозначностью, с прогорклым послевкусием и заунывным затяжным напевом.

Ты как будто каждый раз снова терпишь фиаско в том, в чем давно уже должен быть мастером. Но каждый раз не успеваешь опередить ее, хотя бы на одно мгновение. Она способна вспыхнуть от одного маленького неопрятного слова, маленького неаккуратного движения, маленькой неоднозначной эмоции и выжечь до пепелища все вокруг в непростительно короткий отрезок времени. И сколько потом не возрождайся, сколько не выстраивай снова и снова, - она с каждым своим незваным приходом выжигает в тебе все большую площадь твоих жизненных атомов, твоих основ, почв, рождая в тебе самом свое трение, подкорковое ожидание, заселяет себя в тебя и между вами, и заставляет жить с ней под одной крышей, вторгаясь и вмешиваясь в любой удобный ей момент. Она живет на острых краях твоей расколотой целостности, не давая возможности восстановиться, зажить, срастись. И вскоре, - уже не позволяя быть вымещенной за пределы твоего мира...

Находится в этом разряженном пространстве, где как блуждающие токи, продолжали звучать рваные отголоски обидных слов, брошенных умело заточенным острием в мягкое, беспрепятственно доступное, тело твоих чувств, в самое сердце, стало невыносимо...

"Надо выйти на улицу, мне нужен воздух, глоток свежего воздуха..." - и она резко распахнула дверцы шкафа, схватив уже в движении теплую кофту, и выбежала на улицу, словно за ней кто-то гнался. Хотелось убежать, спрятаться, скрыться, исчезнуть, только бы не чувствовать снова эту леденяще-едкую, сдавливающую горло и грудь, обиду.

Вечерний воздух благостно заполнил ее легкие, она глубоко вдохнула осенней прохладой, закуталась в теплую кофту, и старый город, как добрый, ласковый друг, обнял ее блеклым светом своих фонарей. Стало легче.

Они начали чаще ссорится. И дольше "остывать". И дней, когда они жили во взаимном отторжении, становилось больше. А примирение - более скупым и настороженным. Слова все меньше что-то значили и все чаще нарушались, упреки становились мелочней и тщедушней. Ревность ювелирно маскировала свое юродивое лицо под самые изощренные формы, лишь бы себя ничем не выказать, замешивая гремучий эмоциональный коктейль со страхами и отчаянно-диким желанием обладать и принадлежать одновременно. Это был настоящий кокон, парализовавший все то светлое, родное, наивно-детское и вечно устремляющееся навстречу нежное чувство.

Она брела по вымощенной мостовой старого города к их любимому мосту, где он когда-то впервые сделал ей предложение, очень робея, как школьник, а потом часто приводил ее туда, чтобы сказать "кое-что очень важное" и когда они приходили, он наклонялся к ее уху, заполняя ее обоняние ароматом любимого ею парфюма, и произносил слова любви...

- Когда это перестало происходить?! Почему мы не смогли уберечь это тепло? Почему он делает мне так больно, а я ему? Я - потому что защищаюсь... - она просто говорила уже вслух, сама с собой, не замечая никого вокруг, даже если кто и мог что-то слышать, ей уже не было до этого дела. - ... А он? Он тоже защищается?... Он же мужчина!..  Но почему мы стали защищаться? От чего? И от кого?...

Ее память один за другим выдавала слайд за слайдом их жизни. Виноватого не было. Виноваты были они оба. Она какое-то время гасила, держалась, старалась быть мудрой, терпимой, как ей казалось, она должна быть. Но внутри ее шел необратимый процесс накапливания не выраженных эмоций, несказанных слов, не восполненных взглядов, нереализованного тепла и ласки, потому что в такие моменты он просто не давал приблизиться, а потом она перестала этого хотеть сама...

- Почему люди так устроены? Чем ближе они становятся, тем больше боли позволяют друг другу причинять, тем больше недоговоренностей и тем меньше открытости, больше недосказанности, недолюбленности, недо-... недо-... Но ведь ищут они друг друга для чего? Чтобы обрести эту близость. Так почему, когда находят, настойчиво и неуклюже начинают это разрушать?! Ну что за механизм? Кто его запускает?!...

- Ты что так кричишь, милая? - недалеко от не нее, облокотившись одним локтем о высокий парапет моста, по которому она и не заметила, как уже шла, стоял в задумчивости пожилой мужчина в старомодной шляпе, с аккуратно подстриженной ухоженной и совершенно седой, бородкой.

- Извините, - растерявшись от резкого возвращения в другую реальность, потерянно и тихо произнесла она в ответ. Она хотела было продолжить свой путь в никуда, но почему-то продолжала стоять.

- Опять поссорились? - спросил незнакомец таким голосом, как будто все это время хорошо знал ее и почти все о ее жизни.

Она в недоумении подняла на него глаза, пытаясь сообразить сразу в нескольких направлениях... Пока она стояла, огорошенная столь неожиданным вторжением в ее личное пространство, незнакомец, выверенным, красивым движением поправил шляпу, и вздохнув, очень обыденно и устало произнес:

- Ах, люди... Вы научились возводить непреодолимые стены, но совсем не умеете строить мосты...

В этот момент за спиной раздался звук покатившейся монетки и шаркающих по мостовой ног. Она обернулась и увидела двух женщин, выгуливающих своих собак, и что-то не громко обсуждающих, с заметной претензией в голосе.

- Вот, - кивнул незнакомец в сторону откатившейся монетки, - жалуются, что денег нет, а сами ходят по ним ногами, пинают, и не замечают...

В этот момент в кармане завибрировал телефон, и она, испугавшись, лихорадочно кинулась его доставать из глубокого кармана кофты, надеясь услышать родной голос. Но телефон быстро угомонился, номер не определился, и она почувствовала неприятный привкус разочарования и, накатывающей на нее снова, давящей, тяжелой волны от пережитой накануне болезненной ссоры.

Она подняла голову, незнакомец был уже далеко. Как вдруг она ощутила, что очень хотела бы с ним поговорить, но бежать за ним было уже бессмысленно и далеко, а у нее совсем не было сил. Она застыла почти посередине моста, глядя на монетку, лежавшую рядом. Она подошла к ней, аккуратно подняла, и в ее голове пронеслись его слова: "Совсем не умеете строить мосты..." и она представила эту огромную, поросшую внизу непроходимыми лесами, пропасть и - прочный, красивый мост через всю эту пропасть...

Все тело заныло, и из всех его частей потянулись невидимые ниточки, веревочки, канатики, прямо к нему, такому родному и любимому, достигли его и натянулись, как правильно настроенные струны арфы, и ее непреодолимо потянуло к нему, захотелось прижаться и почувствовать его запах, услышать его дыхание рядом, но главное - никаких слов...

Она достала телефон и... сразу поняла, что не хочет звонить... что "мост" надо было строить, когда пропасть была еще совсем маленькой расщелиной. И что теперь одного ее "моста" не хватит им двоим, и что теперь его нужно строить с двух сторон... и что столько времени было отшвыряно небрежно, как эта монетка...

Она снова взяла в руки телефон и быстро набрала смс: "Построй ко мне мост, самой мне не справиться!"...

Автор: © Татьяна Варуха